На Варшане есть место, называемое Пилипокхар. Если идти от Пилипокхара к Премасароваре, то можно увидеть в прилегающем лесу старую чабутру или платформу. Платформу называют Гулаб Сакхи-качабутра. Даже в наши дни люди кланяются ей, когда проходят рядом. Гулаб Сакхи был бедным мусульманином, с самого рождения живущим на Варшане, в обители Радхарани. Мусульманином он был только по рождению, поскольку с детства соприкасался со святой пылью Варшаны, дышал её воздухом, был заряжен чувствами и бхакти враджабаси и наслаждался их обществом. Его жизнь была устроена так же, как у враджабаси Варшаны.

Он был простосердечный и смиренный, хотя безграмотный, но хороший игрок на шаранге (Музыкальный инструмент, напоминающий скрипку). Он регулярно играл на шаранге в храме Радхарани во время

киртана. У него была дочь семилетнего возраста, которую звали Радха. Она танцевала в храме, когда он играл на шаранге. Её танец был завораживающим. Гулаб Сакхи получал небольшое жалование в восемь или десять рупий в месяц за служение, выполняемое им в храме, кроме того, получал прасад от Радхарани два раза в день, которого хватало ему и дочке. Он был счастлив и обеспечен всем необходимым. Не было ничего, в чём бы он нуждался.

Бедный музыкант очень сильно любил свою дочку. Он был так доволен служением Радхарани посредством своей игры и танцев дочери, совершаемых утром и вечером, что чувствовал себя обитающим на высшей райской планете. Он никогда не задумывался о том, что его дочь когда-нибудь выйдет замуж, и его райскому существованию придёт конец. Но со временем девочка превратилась в девушку, и ей надо было подыскивать жениха. Все Госвами Варшаны любили его дочь. Они говорили ему: «Гулаб, Радха сейчас — на выданье. Почему бы тебе не отдать её замуж?» Всегда, когда ему так говорили, он отвечал: «Увы, где взять необходимые средства для свадьбы?» Госвами решили собрать необходимые деньги и сказали, чтобы он нашел достойного жениха. К счастью дочери, жених был найден, и их поженили. Она уехала к мужу, и Гулаб остался совсем один.

Теперь Гулаб уже не был счастливым, неунывающим музыкантом . Безжалостная судьба набросила но него чёрные тени. Он не только потерял свою жизнерадостность, но также сон и аппетит. Три дня и три ночи он сидел возле ворот храма Радхарани и жалобно плакал. Он лил слёзы, вздыхал и восклицал: «Радха! Радха!» Госвами подумали, что старик сошёл с ума. Они пытались успокоить его, но тщетно. На тридцатый день, в двенадцать часов ночи, когда Гулаб с закрытыми глазами всё ещё лежал у ворот храма, он услышал голос дочери: «Папа! Я пришла. Разве ты не сыграешь на шаранге, чтобы я могла станцевать?»

Трудно сказать: спал Гулаб или бодрствовал. Но он видел с закрытыми глазами себя играющим на шаранге и танцующую дочь. В эту ночь её танец был более обворожительным, а звон её ножных колокольчиков был более приятен для слуха и сильнее захватывал сердце. Это было закономерным, потому что сейчас танцевала не его дочь Радха, а сама Радхарани, обернувшаяся молодой танцовщицей. Гулаб осознал это, поскольку трансцендентный звон ножных колокольчиков Радхарани открыл ему духовные глаза. Он смотрел на Неё широко открытыми, влажными от слёз глазами и говорил: «Лали!». Как только он хотел что-то добавить, пытаясь приблизиться к Ней с сердцем наполненным любовью, Она убежала.

У Гулаба были родительские взаимоотношения с Радхарани, поскольку Она явилась ему как его дочь. После этого никто больше не видел бедного музыканта. Госвами решили, что он не смог вынести разлуку с дочерью и умер или покончил с жизнью. Они построили выше упомянутую чабутру в память о нём. Однажды один Госвами, пуджарий в храме, закончив арати (Вечернее поклонение) и уложив Радхарани спать, возвращался из храма домой. По дороге он услышал, как из-за группы деревьев в близлежащем лесу кто-то позвал его: «Госвамиджи, Госвамиджи!» Он развернулся на голос и спросил: «Кто здесь?» «Ваш Гулаб», — последовал ответ, и Гулаб вышел из леса. Госвами изумился, увидев его, и сказал: «Разве ты не умер?»

Гулаб от начала до конца рассказал ему историю о том, как Радхарани явилась ему под видом собственной дочери и добавил: «Она милостиво приняла меня как Свою сакхи. Я сейчас пришёл сюда, после того, как сыграл Ей на шаранге, когда Она легла спать. Вот Её пан-прасад (Предложенный Божествам, лист бетеля, свёрнутый кулёчком и наполненный разными добавками такими, как специи, мёд и ароматические вещества). Возьми же!» Гулаб дал пан Госвами, тот изумился, увидев, что это был тот же самый пан, который он только что предложил Радхарани. С этого момента игрока на шаранге стали звать Гулаб Сакхи.

Кто-то может спросить: «Какого вида садхану совершал Гулаб, чтобы заслужить такую милость Радхарани? Он даже не был инициирован у гуру. Разве шастры не утверждают, что инициация у гуру вайшнава и практика одного или всех девяти процессов бхакти являются необходимыми составляющими для достижения милости Радхи и Кришны?» Бедный музыкант завоевал Радхарани только тем, что рыдал у ворот Её храма, восклицая: «Радха! Радха!» Но как его плач мог тронуть сердце Радхарани? Неужели Она не знала, что он плачет не о Ней, а о своей дочери?

На этот вопрос очень трудно ответить. Однако, можно поставить на вид, что содержание шастр и их правила и предписания — только для нас, а не для Радхарани. Радхарани — сама милость. Когда океан Её милости начинает волноваться, он разбивает все барьеры правил и предписаний. Правила для нас, а Радхарани является исключением. Как говорится, исключения подтверждают правила.

Можно так же заметить, что Гулаб был смиренным, простосердечным и свободным от совершения всех видов оскорблений. Милость Радхарани течёт более свободно к людям с чистым сердцем, и менее к тем, чьи сердца загрязнены, даже если они совершают долгий и напряжённый курс садханы. Гулаб не практиковал джапу, тапу (аскезу) или любые другие виды садханы, которые мог бы наблюдать посторонний. Его жизнь сама по себе была тихой садханой. Служение шарангиста в храме он принял, как основу своей жизни. Зарабатывание средств для поддержания своей семьи было вторичным. Он мог бы уйти из Варшаны, чтобы развлекать людей своим искусством игры на шаранге и заработать больше денег. Но он не мог даже на одну секунду допустить мысли о том, чтобы оставить служение Радхарани. Его преданность Радхарани была непогрешимой и полной. Всё, что Гулаб имел, включая дочь, служило исключительно Радхарани. После того, как его дочь Радха ушла, он лил слёзы не от своей привязанности к ней, но потому, что она являлась для него необходимым средством служения Радхарани. Как Радхарани могла воспрепятствовать свободному течению своей милости к предавшейся душе, подобной Гулабу.

Поделиться с друзьями