Нагромождения труб как стальные колонны
Небо свинцовое держат, пуская дымы.
Как-будто бы волосы страшной Медузы Горгоны,
Они побуждают бежать из бетонной тюрьмы.

Грохочут, как жернова Ада машины заводов,
И заставляют трястись под собою всю твердь.
Как-будто гигантские щупальца цефалоподов,
Потоки машин, извиваясь, несут в себе смерть…

Массы людей одинаковых будто бы колоны,
Чушь исторгают, руку с мобилкой воздев.
Как роботы, в ногу шагают людские колонны,
И пиво «Десант» заливают в разверзнутый зев…

На лоне природы люблю свой досуг проводить я:
Нагроможденья бетонные давят как пресс…
Отдохновенья нектара хотел бы испить я,
И сбросить смертельную боль под названием «стресс».

Теченье воды вымывает его из сознания,
И я устремляю шаги свои к берегу реки,
Бросаю рюкзак, словно ставлю свой знак препинания,
Чтоб жизни поэму продолжить уж с новой строки.

Под утренним солнышком звонко чирикают птицы.
Я вижу их среди ветвей: те различных пород:
Здесь соловьи и скворцы, иволги и синицы.
Они составляют прибережных просторов народ…

Те птицы возносят всю славу Гонителю Мрака
И радостно шлют в небеса акафисты ему
Средь трав изумрудных головки виднеются мака -
Они в лепестки завернулись как-будто в чалму…

Как огоньки, они радуют взор мой усталый
И наркоманов влекут к себе, словно бы мух.
Расположились удачно деревьев порталы.
Теченье речное неслышно врачует мне слух.

Свесив зелёные прутики – афрокосички,
Ивы склонились к воде, что неслышно течёт:
Решили они все испить этой тёмной водички,
Которую Днепр, как мантию, к морю влечет…

Воды Днепровские, будто Ямуны потоки
Тёмным теченьем напомнили Кришну собой…
Купанье в Ямуне убьет все грехи и пороки:
Оттуда как-будто огурчик, выходит любой.

Призвав своей мантрой волшебной богиню Ямуну,
Решил своё тело я в тех тёмных водах омыть.
На «всякий пожарный» почту я Владыку Варуну,
Чтоб слуги его не решили меня утопить.

И, вот, погружаясь в прохладные тёмные волны,
Решил я поплавать, хотя не люблю я воды…
Рыбешками мелкими, словно бы блёстками полны,
Не сулят те воды мня даже малейшей беды.

Отплыв метров двадцать от берега, лёг я на воды:
Речное теченье тихонько относит меня…
Но, вот, в темноте я и чувствую: начались роды:
Под воду какая-то сила уносит меня…

Каким-то хрустальным туннелем лесу я, вращаясь…
Ошибся я, братцы, отдавшись течению вод,
Но всё же лечу я ко Свету, ничуть не стращаясь -
Не нужно уж будет идти поутру на завод…

И, вот я уже над поверхностью тёмных потоков,
И ноги выносят меня из прохладной воды…
Я мир угодил сплошь лишенный грехов и пороков,
Куда не приносят благих епитимий плоды;

Кормление тысяч аскетов, святых богомольцев;
Жертв приношенья богатые; годы аскез;
Даренья коров, что в гирляндах златых колокольцев:
Мир сей волшебный не знает себе антитез.

Плоти своей уж не чувствуя тяжкое бремя,
Я, словно бы эльф воспарил, не касаясь земли…
Здесь отдыхает от бега Извечное Время,
Не долетают сюда ангелов корабли.

Святая земля и святые кристальные воды,
Священного ветра касанье объяли мой ум.
Здесь словно чаруют сокровища дивной природы.
Свободный, как птица, лишён я здесь тягостных дум.

Здесь нет депутатов пузатых, что тузят друг друга,
И рвут лацканы пиджаков, сбившись в общий клубок.
Не испытать здесь малейшего даже испуга:
При виде Лисы не пугается здесь Колобок

Здесь нет твердолобых военных в штанах камуфляжных
И наглых мильтонов, что дуют, краснея, в свисток;
Здесь коммунальщиков нету и судей продажных;
Стриптиз не творят здесь, лобком отирая шесток.

Не видно колодцев провалы без люков чугунных,
И «металлистов», что тыряют их на глазах;
И «новых русских» неграмотных иль полоумных;
И стариков одураченных, в горьких слезах…

Хоть Солнце здесь есть, но пронизано все здесь сияньем -
Лазурь поднебесная, зеркало рек и прудов…
Деревья и горы здесь любят стоять изваяньем,
Себя избавляя от всяческих лишних трудов.

Луга здесь соседствуют с речкой святою – Ямуной,
Что тёмные воды чрез мир этот дивный несёт
Вместе со святостью счастьем, а так же фортуной.
При виде красы сей меня здесь от счастья трясёт…

Буйно растут здесь цветы, изумляя красою:
Словно бы вспышки фейерверков, те радуют глаз,
Я бегаю, их не касаясь ногою босою -
Как-будто ребеночек я: здесь безмерный экстаз…

Рвутся к светилу здесь розы, бутоны вскрывая,
Пурпурное облако создав из множества кустов.
А вот гиацинты, тюльпаны из тверди вставая,
Растут к Поднебесью, одевшись во фрак из листов.

Здесь превеликое множество ярких пеонов
Белых, пурпурных, а так же всех прочих цветов.
Порхают над ними эскадры больших махаонов,
В полёте творя феерию различных финтов.

Белых нарциссов без счёта растёт здесь под Солнцем.
Качаясь под ветром они издают аромат.
Творят здесь поклоны друг другу как-будто японцы,
Цветы, что не лезут и близко в привычный формат…

А, вот, орхидеи, ввергая меня в умиленье,
Сюрреализма картины творят средь полей.
Вот белые могры, ввергая меня в изумленье,
Манят к себе рой опьянённых жужжащих шмелей:

Они, посещая цветы, бас свой полем разносят.
И слот трансцендентный, пранаву твердят без конца…
Меня словно волны какие-то в воздух возносят,
И дальше лечу я, напомнив из сказки гонца.

Кристальной воды озерца ярко блещут, искрятся.
Лотосы в них всевозможных расцветок растут:
Словно фонтанами красок под солнышком зрятся,
И водные здесь гиацинты пурпуром цветут.

Здесь лотосы падма, напомнив восхода палитру
Розовым цветом своим взор любой привлекут…
Размером немалым напомнив могучего Вритру
Лотосы синие пчел эскадрильи влекут.

В венчики лотосов, словно в «десятки» мишеней
Врезаются пьяные пчёлы, катаясь в пыльце;
Или лежат безо всяческих перемещений,
Застряв безнадежно как-будто бы палец в кольце…

И, вот, принимает меня в свою сень Вриндавана,
Что называют лес Вринды в сказаньях святых:
Словно татарин, явился сюда я незвано,
Бродя средь деревьев, лианами сплошь увитых…

Здесь древа тамала с корой черно-синего цвета,
Листвой шелестя, принимают меня в свою сень:
Они, словно, шлют мне неслышно подобье привета
И, будто здороваясь, мне говорят: «Добрый день!»

Лиан кашастхали обвили их всех серпантины
Цветами, златыми лесной озарив полумрак
Как-будто Моне иль Ван Гога покинув картины,
С деревьями теми лианы устроили брак.

Напомнив собою Сапфир Вриндавана – Мадхаву
И Золотую Царицу, Шри Радху собой,
Они разыграли их свадьбу, я вижу, на славу,
И это, вне всяких сомнений оценит любой…

Деревья киншука здесь радуют взоры красою
А, также кадамбы цветут, свой излив аромат…
Здесь даже и близко Смерть не подходит с косою,
Что опустошает телесный сырой каземат…

Витиеватыми тропками путь свой держу я
И вижу воочию сонм экзотических птиц:
Их оперение, вам по-секрету скажу я
Не знает форматов, шаблонов а также границ.

Здесь попугаи различнейших форм и размеров
Цветов всевозможных, они украшали сей мир
С красными галстуками, как строи пионеров
На ветке сидят амазоны; как белый пломбир

Здесь какаду с гребешками и яркие ара;
Здесь райские птицы причудливых форм и цветов:
Обсели они здесь все ветви дерев карникара,
В эфир запуская мелодии модных хитов…

Вот, слышу я ухом своим сладкие переливы:
То соловьи свои арии громко поют,
Скворцы и дрозды поусевшись на веточках сливы
Мелодии звонкие ветром навстречу мне льют.

А вот и кукушка кукует здесь без перерыва
Смерть игнорируя словно: «Ку-ку!» и «Ку-ку!»
Стиляга – павлин здесь на грани любовного срыва
«Шьям!» исторгает из горла, сидя на суку.

Витиеватые тропы лесов Вриндавана
Меня заманили в своих лабиринтов провал…
В этом лесу каждый звук – это Кришне осанна
Я словно явился на красок исполненный бал.

Личины и маски притворные бренной юдоли
Нужны эгоистам, шагающим по головам
Каждый здесь – личность: он словно бы птица на воле:
Здесь все гениальны. Поверьте моим словам!

Вот, ветерок благовонный приносит мне звуки:
Я звон колокольцев на чьих-то стопах услыхал.
Браслеты златые звенят, что надеты на руки,
И мелодичные песни, что люд не слыхал…

Они славят Кришну, который всего средоточье:
Ведь без Него обитателям Враджа не жить.
Существование без Кришны здесь как многоточье:
Нектар Его славы пастушки дают мне испить.

Они голосами кристальными хором выводят
Игры Мадхавы и славят Его красоту.
Эти слова, словно штопор мне в сердце заходят,
Мой дух вознося на невиданную высоту.

Ритм создают там, вращаясь большие мутовки
И, таким образом масло выходит у них
Здесь, словно бы с миниатюры индийской – коровки.
Зрелище это избавит от множества лих!

Гопи победы Мадхавы над Злом воспевают
И, словно воочью, я зрю Его игр нектар.
Жители Враджа на Кришну во всём уповают,
И Мадхавы слава звучит в их сердцах как ситар…

Одежды в том ритме приходят у них в беспорядок
И падают с пышных гирлянд словно снег – лепестки
Их чистые души полны всевозможных загадок…
Вот, флагами вздыбились на их телах волоски:

Поют в унисон они все и мутовки вращают,
Покрытые каплями пота, что ярко блестят:
В брильянты святая земля этот пот превращает
И под стопами пастушек те громко хрустят…

Но гопи нет дела: поют те про детские игры,
Которые сын царя Нанды младенцем явил
Демонов более злых чем свирепые тигры
Потомок Яшоды без всяких усилий убил.

Поют те: «Наш Кришна, когда был ребеночком малым
Тележку разбил Своей розовой нежной стопой
В ней медной посуды и утвари бело немало,
В ней прятался демон: так умер Шаката тупой.

Грудное Он пил молоко из пишачи Путаны:
Она смертоносным намазала ядом соски
При зрелище этом вниз падали с неба виманы,
Но умерла ведьма, чьи помыслы были низки!

Наш Кришна всю жизнь её выпил, оставшись довольным -
Он ползал по телу её на глазах пастухов
И все увидали, что этим поступком невольным
Избавил он злую колдунью от множества грехов…

Он – жизненный воздух для всех обитателей Враджа
Он – ветер для нас и свеченье прохладной Луны
Мы в сердце своём видим сына Нанды Махараджа:
Здесь все, словно мёдом любовью к Мадхаве полны.

Он – изнутри в наших душах а также снаружи:
Находится здесь Он по всем десяти сторонам…
Отсутствия Кришны проблемы не может быть хуже,
И мысли об этом подобны смертельным волнам…

О, Кришна, куда Ты ушёл, разбив наши надежды?
Наверное в стопы, подобные роз лепесткам
Загнал Ты немало заноз, иль ракшасы-невежды
Момент выжидают, когда Ты останешься сам?

А может быть тигр полосатый в дремучие дебри
Утащит тебя или выбежит яростный слон:
В лесах Вриндавана ведь бродят медведи и вепри,
И носороги с ногами навроде колонн?

Кто будет красть наше масло, сметану и йогурт:
Что с нами будет? Зачем нам такие глаза,
Которые нашего Кришночку видеть не смогут,
Чья кожа лазурна, как-будто небес бирюза?...

Но, вот, наконец, опускается Мрака Гонитель
Готовясь, как рыбка златая под землю нырнуть.
Под вечер ликует безмерно вся Враджа обитель:
Гонитель Потёмок изволил им Кришну вернуть…

Пыль поднимают копытами в беге телята,
И возвращаются вновь под опеку коров:
Их гонят Судама, Арджуна, другие ребята
И гопи растаяли: Кришночка жив и здоров.

Они вдоль дороги застыли, встречая Мадхаву,
Покрытого пылью, поднятой ногами телят
Как-будто вулканы, те кроют бурлящуюбхаву
И в Кришну они, словно штопор, вбуравили взгляд,

Сковал их тела паралич те, как камни, застыли;
И слёзы потоками их омывают тела.
Понять их эмоции дивные мне не по силе
Как рыбе – искусство вокала: таки дела…

Сокрытый за листьями я наблюдаю то действо,
Как леопард, я невидим и зрю этот миг
Проходит процессия эта и, вот – чародейство!
Кришна ко мне повернул свой пленительный лик.

Взгляд этих глаз, что напомнили формою рыбку
Состыковался с моим, как «Союз – Аполлон»
Зубами блеснув – эдельвейсами, Кришна улыбку
Явил мне свою: так попал я за миг лишь в полон.

Но, вот наполняет мне лёгкие воздух смердящий:
То водолаз мне содеял дыхание «рот в рот».
Кришна исчез, словно бы эшелон уходящий,
И прям надо мною склонился небритый урод.

Шарахнулся я от него словно чёрт от ладана -
«Уйди от меня, негодяй!» - Закричал я на него:
«Где Кришна?! Где гопи?! Где дивная сень Вриндавана?!»
Переглянулись ныряльщики: «“Жмурик“- “Таво“!»…

Шачинандана дас

Поделиться с друзьями