Солнечный жар раскалил Враджабхуми поверхность
Как будто бы днище чугунной сковороды
Мира страданий проклятая закономерность
Мучает даже в сени трансцендентной среды

Стопы мне палит земля, избавляясь от жара
Что аккумулировался в её верхних слоях.
Нос покраснел мой как будто в объятьях пожара:
Погодка суровая в вечного Враджа краях.

Об амфору с мёдом, покрытую слоем ракушек,
Можно до крови порезать язык и губу
Пробраться без спросу в мир чистых душою пастушек
Таким поросятам как я, вне сомненья – табу…

Под оболочкой скрывается эта реальность:
Её не пронзит даже остро отточенный ум…
Жертв приношенья, аскезы и сверхгениальность
Сознание йога, лишённое суетных дум,

Колодцев рытьё, филантропия, Вед почитанье
Не может проникнуть сквозь этот незримый покров
То осознавая, исторгну свои причитанья,
Чтоб мне так земля, наконец, предоставила кров…

Поднёс к пересохшим губам я блестящую фляжку
Но, рожу состроив, лангур её мигом украл.
Пытаясь отнять, я напрасно содеял отмашку:
Если бы мог, я бы зад ему палкой надрал…

На храмовой кровле уже он и лакомство просит
Разлив на горячую крышу всю воду мою
Но что-то меня, подуставшего, далее уносит,
И я своей глоткой сухой «Харе Кришна» пою…

Коровы проходят дорогой, а также телята
Те вертят хвостом, демонстрируя людям корму
Вот, гонят быка чёрной масти дорогой ребята
Он холкой трясёт, издавая неистово: «Му-у-у!»

Вот буйвол рогатый в загоне – здоровый бугай
Жуёт он солому, довольный своим бытиём
А вот, среди листьев зелёный сидит попугай,
Деля свою ветку с маэстро – самим соловьём.

Вот, верещит от восторга и ест экскременты
Кабанчик клыкастый, служенье своё так творя…
Для смуглого рикши покоя нечасты моменты:
Пускает дымы он, свою сигарету куря…

Стиляга-павлин, разместившись на кроне древесной
«Шьям!» замяукал, как будто бы мартовский кот
Но Солнца удар меня из оболочки телесной
Вышиб как будто, и зрю я всё наоборот:

Померк пред очами Бог Солнца – могучий Ярило,
Который мне врезал нежданно размашистый «свинг»
Всё, как карусель, закружилось. Не видя светила,
Я повалился на землю, оставив свой ринг…

И, вот уж, в зените повисла, сменив собой Солнце
Луна благодатная, светом весь Врадж серебря
Следит та, как русская барыня через оконце,
Чтоб спал даже Ленин и не было здесь Октября…

Здесь лебеди спят, колыхаясь на глади зеркальной,
Что отражает Ночное Светило – Луну
Они не оценят, пожалуй, сноровки вокальной
Сверчков и цикад, что елозят смычок о струну…

На ветках деревьев видны силуэты павлинов
Хохлатые головы на ночь у них под крылом…
Этой красы не разрушит милльярд хунвейбинов,
Что отыгрались во всю на искусстве былом…

Блёсточки звёзд разукрасили неба портьеру:
Мерцают они, украшая пейзаж под Луной.
Холма Говардхана громада, как пик горы Меру,
Покрытая густо лесами, восстала стеной…

Её водопады Луны отражают сиянье,
И меленьких капель завесу свет звёзд серебрит
Деревья пород всевозможных, как изваянья,
Застыли, блестя под луною как будто нефрит

Джатила, лелея надежду поймать на горячем
Кришну с невесткой своей, словно трактор, храпит
Подушкой накроем её мы и в комнату спрячем,
Чтоб не мешала Гандхарвике: пусть себе спит.

Поляну лесную собой осветило сиянье:
Оно синевой озарило пространство вокруг…
Как злато блестит под Луной жёлтое одеянье:
Явился обнять Радхарани извечный супруг…

Бамбуковой флейты отверстья семь струй испускают
Из губ исходя через флейту, стал видимым звук:
Как водопады те звуки в пространство стекают
Семь ярких цветов проявив, словно радуги лук…

Сладких мелодий свирели настала реальность,
И музыка та всех заставила вмиг замолчать…
То сладкозвучье всех птиц, помрачив гениальность
Для слуха бальзам откупорила, сбросив печать…

Мелодии эти умы заставляют растечься,
Безумцем содеяв, как делает это вино,
И Радхе от их сладкозвучия не уберечься:
Та стала смеяться, а также рыдать заодно…

Себя позабыв от любови, та в спехе оделась,
И бросилась в чащу, свои украшенья забыв…
Любовь-махабхава, как жаркий огонь – разгорелась
И тянет её как магнитом на Кришны призыв…

Она не боится во тьме её ждущих трагедий:
Тигров усатых, что ищут поживу вночи,
Москитов пищащих и чёрных свирепых медведей
И за наряд не боится из синей парчи…

Она, освещая в потёмках пространство Собою,
Как будто вторая Луна, понеслась напролом
Её не пугает Джатила с подзорной трубою,
Колючки, коварно торчащие, и бурелом…

Она не боится людей, что узрят то воочью,
И на комсомольском собраньи её упрекут,
За то, что гуляет она тайно сумрачной ночью,
И на Колыму валить лес в лагеря упекут…

Несётся она, как комета, к намеченной цели
И ветви деревьев поднялись, содеяв проход
Голодные тигры как будто бы сытно поели
И, как наркоманы, москиты поймали «приход»

Как будто бы змеи, обвили деревья лианы
И стиснули кольца плотнее, чтоб ей не мешать
И вот, наконец, Та достигла заветной поляны,
Несясь через лес как «Фантом» или «Су-25»

Встретившись, вместе взаимно Они задрожали
И уж не целует свирель сладко Кришны уста.
Пальцы лазурные, что эти флейту держали,
Недвижны, как краска, покрывшая плоскость холста…

Увидев друг друга, застыли Мадхава и Радха
Создав меж собою как будто невидимый мост:
Их взгляды безумно вплелись, только встретившись кратко
Как пьяница в горло бутылки, не высказав тост…

Похожие формой на рыбки Их органы зренья
Уже растворились взаимно, приличья забыв…
Как сладки свидания тайного эти мгновенья!
И не описать мне пером Их любовный порыв…

Их ступор прошёл, и Их руки, подобно лианам
Обвили друг друга, чтоб более не отпускать
Что же искать нам в Иллюзий Миру окаянном?!
Что в окаянном Иллюзий Миру нам искать?!

Но, вот всё пропало нежданно и снова я в теле
С трудом я поднял свои веки, как танковый люк…
Лежу на земле я под Солнцем, дышу еле-еле:
Ведь тело из плоти источник болезней и мук.

Всё кружится перед глазами большой каруселью…
Спросили меня, поливая холодной водой:
«Ты, видно, оставив наш мир, предавался веселью,
Нахальный, прогнивший и рыжий мешок с бородой?»

Шачинандана дас

Поделиться с друзьями